А.Приставкин, разные произведения (отзыв)

У Приставкина я читала немного. Но к тому, что читала, возвращаюсь постоянно. Он пишет о страшных вещах, но не чтобы запугать, а чтобы рассказать правду.

«Ночевала тучка золотая»

Для меня «Тучка» — книга переломная. Впервые она попала ко мне в руки, когда я училась в старших классах школы. Потрясение было огромным. В те годы «Тучка» перевернула меня так же, как спустя десять или пятнадцать лет перевернул «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына.

И когда я слышу отзывы читателей или критиков, ругающих эти произведения «за отсутствие художественности», то в принципе не возражаю. Потому что эти две книги — не художественные, в них такая проза жизни, что ее не спрячешь ни за какими художественными приемами.

Сказать, что повесть мне нравится, — это, конечно, совсем не то. Нравиться может мороженое или платье. Может быть, эта книга заставляет меня думать? Видеть абстрактную историю страны через судьбы двух конкретных детей?

У меня нет ответов на эти вопросы. Есть только понимание того, что и в будущем я не единожды прочитаю эту повесть.

«Кукушата»

Повесть «Кукушата» Приставкин написал позже. С моей точки зрения, она слабее «Тучки». Но с «Тучкой» мало что может сравниться.

Оба этих произведения — о судьбе детдомовцев во время войны, о том, как им приходилось бороться за выживание. В «Тучке» тема родительства не возникала, а вот в «Кукушатах» она стала одной из центральных: каково десяти-, двенадцатилетним детям узнать, что мифические «враги народа», ненависть к которым внушалась им годами, — это их собственные родители. И хотя события в «Кукушатах» развиваются «как бы сами по себе», они совершенно однозначно нанизаны на этот стержень под названием «враги народа».

«Тучка» — это судьба (две судьбы, но они неразделимы) двух мальчишек, настолько слившихся друг с другом, что для всех окружающих они представляют единое целое. И не только представляют, но и действительно являются им. Поэтому повесть (среди прочего) — о том, каково это: остаться без части себя, осиротеть не в смысле родительства, а в смысле духовного единства.

«Кукушата» — это судьба (множество самых разных судеб) мальчишки, который из «Ивана, родства не помнящего» становится человеком с реальными корнями, реальными родителями и заново переживает свое сиротство. Но если раньше сиротство было «само собой разумеющимся» (все вокруг такие), то после ряда событий оно становится очень личным, очень болезненным, заставляющим этого мальчишку повзрослеть еще раз. Хотя и до этого он был совсем не по годам взрослым.

«Судный день»

Эта повесть для меня стоит особняком. Она о детях, но не о детях. Она о выросших и повзрослевших детях. О том, как подростки, когда их отцы и старшие братья ушли на фронт, встали к станкам. На долгие смены, на долгие месяцы и годы.

Теоретически я все это, конечно, знала. В годы моего школьного детства классные часы, торжественные линейки и пионерские сборы широко освещали эту тему: «ваши сверстники в годы войны…». И что-то, наверное, я понимала и тогда. Но всего лишь «что-то», самую малость, в которую может поверить ребенок, живущий в мирное время.

Сейчас я совершенно не представляю, как тринадцати-, пятнадцатилетний подросток может работать на заводе (с семи утра и до позднего вечера) много месяцев и лет подряд. Недоедая, недосыпая, буквально живя в танках, которые проходят десятками через его руки.

Я совершенно не представляю, как подросток — без образования, опыта, навыков — выпускает настоящую действующую технику, которая нужна на фронте и которая работает так, словно ее собрали профессионалы.

Знаю-знаю, «так было на самом деле», «люди в критических ситуациях», «современные подростки — совсем не то же самое, что подростки начала века». Знаю. Но не понимаю. И поэтому воспринимаю повесть как нечто фантастическое. С той только разницей, что любая фантастика — это действительно фантастика, мой ум согласен с тем, что есть нечто придуманное, с чем он может смириться. А рассказы о войне — это фантастика только для меня, для моего сознания, хотя для сотен, тысяч, миллионов людей она была ежедневной реальностью. И вот этого я не понимаю. Наверное, просто не могу понять с высоты своего благополучного существования.